Среда еврейских ремесленников Витебска в 1890-1902 годах
Ремесло — особый слой культуры, особая планета. Его можно назвать своеобразным маточником современного индустриального общества, современной городской цивилизации. Поэтому ремесленная среда заслуживает специального и основательного исследования.1 В данном случае мы ограничимся исключительно витебским ремесленничеством примерно столетней давности. И сделаем это исключительно ради светлой памяти о Марке Шагале, ибо в Витебске он постоянно соприкасался со средой еврейских ремесленников. Пятая часть витебских евреев жила ремеслом.2 Именно эта среда влияла на формирование художника.
Материалы Национального исторического архива Беларуси (НИАБ), собранные в фонде Витебской ремесленной управы (ф.2505), позволяют в значительной мере реконструировать ремесленную жизнь в Витебске в 1890-1902 годах, которые приходятся на годы детства и ученичества будущего художника. И это важно, так как именно в детстве в сознании Шагала закладывались архетипы еврейской светской культуры и религиозной традиции.
До 1902 г. ремесло Витебска сохраняло цеховую организацию. Всеми делами ремесленников ведала уже упомянутая выше Витебская ремесленная управа во главе с ремесленным старшиной. В 1900 г. парикмахера Ф. Федотова сменил на этой должности столяр Петр Карасев.3 В подчинении ремесленной управы находились отраслевые цехи, состоящие из ремесленных мастеров, их учеников, подмастерьев и возглавляемые цеховыми управами во главе с цеховыми старшинами. Из других городов Беларуси в ее современных границах такое же цеховое устройство в 90-х годах ХIХ в. имели Могилев, Гомель, Мстиславль, Орша, Рогачев, Чаусы. В Минске, Полоцке, Лепеле и местечке Шклов система ремесленного управления была упрощенной. Там отсутствовали цеховые управы, и всеми делами руководила общая ремесленная управа.4
Витебская ремесленная управа тщательно учитывала ремесленные учреждения. В специальный ремесленный список попадали и мастерские фабричного типа. Ремесленная бюрократия, пользуясь несовершенством российского законодательства, удерживала контроль практически над всем промышленным сектором города и имела с этого хороший куш. В 1891 г. Витебская ремесленная управа пробовала даже записать в цех и подчинить своему контролю местных железнодорожников. Дело рассматривалось в Сенате и было приостановлено. В 1894 г. потребовалось правительственное распоряжение, чтобы освободить заводчиков и заводских рабочих от ремесленной юрисдикции по всей стране.5 Тем не менее, государство не спешило разрушать в черте оседлости цеховую систему, которая обеспечивала не только исправное поступление налогов, но и полицейский контроль за промышленной частью мобильного еврейского населения.
Сохранение в полном объеме реликтового ремесленного права было важнейшей особенностью среды еврейских ремесленников Витебска. Это обусловливало полную зависимость еврейских мастеровых от произвола Витебской ремесленной управы и витебского губернатора.
Второй важнейшей особенностью вышеупомянутой среды было наличие еврейских национальных цехов. В 1890 г. в Витебске таких цехов насчитывалось 17. Еще 10 считались «христианскими».6 Доля еврейских цехов, как и доля евреев в ремесленном производстве города, составляла примерно 3/4.7
В 1894 г. еврейский цех медников объединился с еврейским жестяно-кровельным цехом в связи с бедностью и малочисленностью мастеров (в соответствии с законом, их должно быть не менее 5). По характеру производства названные цехи были близкими. Изготавливались металлические изделия, чаще жестяная и медная посуда. В 1898 г. витебские ремесленные мастера освоили производство зонтиков. Они были дешевле привозных и получили заметное распространение. В объединенном цехе большинство составляли кровельщики. Еврейские медники, жестянщики, кровельщики считались хорошими мастерами. Известны А. Мунькин, И. Дынькин, Ш. Адамидов.8 Работавшие на крышах кровельщики впечатляли. Они как бы «летали» над землей. Во всяком случае, так могло казаться юному Шагалу.
Еврейские трубочисты возобновили свой цех в 1893 г. после некоторого перерыва. У них была необычная, немножко загадочная и романтическая профессия. Цех возглавляли М. Рабкин и М. Цалкин.9 Трубочисты, как и кровельщики, были людьми, летающими над землей. В 1890-х годах Витебск быстро строился, покрывался крышами. К небу тянулись тысячи печных труб. На крышах города кипела жизнь. Там постоянно находилась определенная часть мастеровых. Возможно, эти мастеровые и навеяли будущему художнику его воздушные сюжеты. Не исключено, что среди кровельщиков или трубочистов были знакомые, а может, и родственники Шагала. Такое предположение отнюдь не приземляет талант художника. Оно лишь подтверждает его дар во всем земном видеть возвышенное.
В 1895 г. по приказу витебского губернатора прекратил свое существование еврейский цех лесных бракеров. Специальность по браковке леса была редкой, давала хороший заработок. Поэтому в представлении губернских властей с ремесленниками представители этой специальности имели мало общего. Известными бракерами были А. Лиознер и А. Яхнин.10
В 1895 г. семь еврейских цехов стараниями витебского губернатора были присоединены к христианским, дабы не плодить число еврейских цеховых старшин и не увеличивать тем самым их влияние на общество. Старшинами в объединенных цехах выбирались христиане, а их товарищами (заместителями) — евреи. Объединенными стали мужской портняжный, сапожный, каменно-штукатурный, столярный, плотницкий, малярный и мясницкий цехи. В итоге всех этих перемен в 1898 г. в городе из 28 остался 21 цех: 7 смешанных, 5 христианских и 9 еврейских, которых было не с кем объединить, так как аналогичных христианских цехов в Витебске не существовало. Мясницкий цех с 1900 г. стал называться мясницко-колбасным.11
Евреи продолжали удерживать безусловную монополию в ювелирном ремесле. В серебряно-злотницком цехе состояли также резчики печатей. Исключительно еврейским оставался и цех часовщиков. Это были цехи еврейской ремесленной «аристократии». В них входили люди обеспеченные: ювелиры Б. Мезинский, Л. Лейкин, Х. Олиховский, часовые мастера Е. Либсон, А. Абрамзон, А. Берковский. Они торговали своими изделиями, попутно давали деньги в рост, могли позволить себе благотворительность и меценатство.12
Еврейский же переплетный цех, напротив, был наиболее пролетарским. Мастера делали заготовки для типографского производства. Тут же работали мастера по изготовлению коробок, кошельков, чемоданов. Обедневший мастер М. Фрадкин нанимался на работу к хозяину футлярной мастерской Г. Росельсону. Известным мастером был Д. Аврутин. 13
Трудно было представить Витебск без еврейских парикмахеров Ш. Левин-Когана, М. Стернина, А. Цыбукмахера. Вместе с чулочниками парикмахеры составляли еврейский парикмахерско-ткаческий цех. 14
Славились еврейские хлебные мастера, а также еврейские кондитеры, изготовлявшие конфеты, булочки, баранки, пряники. Они объединялись в булочно-кондитерский цех. Старшиной цеха и отличным мастером был Ш. Гуревич, но ему и другим цеховым мастерам приходилось выдерживать жестокую конкуренцию с хозяевами Константинопольской булочной: турецким подданным купцом Кадыром Эфенди и его сыном Махмудом Эфенди-Муфти-Оглы. Зато турецкие кондитеры были лучшими друзьями витебской детворы. Наверняка побывал в Константинопольской булочной и тогдашний воспитанник витебского хедера Марк Шагал.15
В 1890-х годах витебские женщины шили себе наряды преимущественно у еврейских портных. Еврейский цех дамских портных оставался самостоятельным до 1899 г. Изготовлялись дамские корсеты, нижнее белье, шляпы. Изделия пользовались большим спросом. Еврейский цех дамских портных был самым многочисленным в городе. Славились мастера Ш. Мезинский, И. Кабинзер, М. Вульфсон. Еврейские шапочники составляли отдельный от портных цех. Безусловно, это диктовалось не спецификой изготовления ермолок. Специфика была в изготовлении кожаных шапок. А в этом деле евреи были признанными мастерами. Попутно они занимались скорняжным промыслом и шили кожаные перчатки. Руководил цеховыми делами Ш. Зеленый, ему помогали А. Гуревич и А. Мисингаф.16
Во всей России деление цехов на еврейские и христианские было характерно только для Витебска и Велижа. Закон не разрешал такого деления, но оно держалось в силу традиции.17 На востоке Витебской губернии еврейская колонизация проходила с опозданием. Горожане местного происхождения дольше удерживали позиции в предпринимательстве. Обезопасить себя от конкуренции с предприимчивыми евреями они пытались и с помощью христианских цехов. Хотя это и было слабой надеждой. С развитием рыночных отношений выживал более изворотливый и умелый.
Христианские цехи не могли отгородиться от нехристиан, а еврейские цехи в свою очередь — от неевреев. В 1890 г. в христианском кузнечно-слесарном цехе еврейские мастера составляли 24,4% (11 из 45), в 1898 г. — уже более половины (35 из 64). Такая же картина наблюдалась в христианских кожевенном и портняжном цехах. Еврейские мальчики осваивали в 1890 г. столярное ремесло у мастеров христианской веры. А с другой стороны, у еврейской швеи в 1890 г. в подмастерьях служила Агафья Иванова. В еврейском парикмахерском цехе работали парикмахеры-христиане (в 1898 г. — 3 из 23-х). Лютеране или иностранные подданные записывались в еврейский булочно-кондитерский цех. А среди членов еврейского дамско-портняжного цеха были крестьяне и дворяне.18
Тем не менее, еврейские национальные цехи существовали в Витебске практически до 1902 г. Наличие национальных цехов наряду с другими факторами, безусловно, способствовало росту национального самосознания еврейской общины Витебска. Это обстоятельство подпитывало и убеждения Марка Шагала.
Деление витебских ремесленных цехов на еврейские и христианские имеет для современных исследователей лишь тот смысл, что позволяет обнаружить некоторые дополнительные специфические черты еврейского ремесла (см. таблицу).
Структурные особенности состава ремесленных цехов Витебска в 1890 г.
Источники: НИАБ, ф.2505, оп.1, д. 429, л.10–156.
И вот что обнаруживается.
Первая особенность. Еврейское ремесло было более монолитным по своему сословному составу. Практически все еврейские ремесленники происходили из мещан. В числе христианских ремесленников мещане хотя и составляли большинство, но их все более теснили крестьяне, дворяне, иностранные подданные.
Вторая особенность. По сравнению с христианами, еврейские ремесленные мастера имели более низкий процент собственных домов (26,9 против 40,6) и жили преимущественно в наемных. Объясняется это в значительной мере тем, что среди еврейских ремесленников было больше недавно переехавших на жительство в Витебск и иногородних. Для строительства собственного дома требовалось время. А этому не способствовал динамичный образ жизни многих еврейских ремесленников. В поисках заработков они переезжали из одного города в другой, в поисках покупателей ездили с ярмарки на ярмарку, кочевали по пригородным деревням. Поэтому еврейские ремесленники не были так прочно привязаны к своему родному месту, как белорусские крестьяне. Архетип вечного еврейского странника был воспринят и Марком Шагалом. И произошло это, скорее всего, в Витебске.
Третья особенность. Еврейские ремесленные мастера в 1890 г. имели несколько больше оборотных средств, чем их коллеги из христианских цехов, но не намного. До 45% мастеров-евреев могли позволить себе нанимать рабочую силу. У христиан это делали примерно 39% мастеров. Так что социальной бездны между еврейскими и нееврейскими ремесленниками в Витебске не существовало.
Четвертая особенность. Судя по статистическим данным 1890 г., еврейские ремесленные мастера демонстрировали достаточно высокую «дисциплинированность». Более 3/4 их было записано в цехи. Большинство же христианских мастеров работало вне цехов. По разъяснению Сената, с 1894 г. запись в ремесленные цехи стала добровольной. Доля внецеховых мастеров как среди иудеев, так и среди христиан возрастала. Тем не менее, и в 1898 г. треть еврейских мастеров оставалась в составе цеховой организации.19 Еврейская дисциплинированность объяснялась просто. В соответствии с российским законодательством, только записанные в цех дипломированные мастера иудейской веры имели право работать вне городов и вне черты еврейской оседлости. Поэтому получение аттестата на звание мастера имело для них довольно существенный смысл. Выглядел аттестат Витебской ремесленной управы очень солидно и красочно и имел изображение символов ремесла.20
Получить звание мастера было не так легко. Путь к этому начинался с ученичества, которое продолжалось до четырех лет. Переход в подмастерья означал еще долгую нищенскую службу у мастера, который обычно неохотно соглашался на зачисление своих подопечных в мастера, так как имел в их лице дешевую рабочую силу. Когда мастер все же выдавал своему ученику, а потом подмастерью аттестат на звание мастера, то с этого только начиналась новая полоса испытаний. Неофит добивался созыва заседания экспертов цеха во главе с его старшиной. На этом заседании устраивалось испытание в знании мастерства. Звание мастера подтверждалось специальным протоколом. Здесь же по личной просьбе нового мастера его фамилия записывалась в цеховую шнуровую книгу, а постановление экспертов вместе с трехрублевым сбором поступали в Витебскую общую ремесленную управу, которая и утверждала окончательно аттестат на звание ремесленного мастера.21
Однако был и более легкий путь. Ремесленный аттестат можно было купить в той же Витебской ремесленной управе, чтобы уехать потом на работу в другое место. Обычно таким местом были соседние русские губернии. За такую услугу старшина цеха брал 10 рублей, а старшина ремесленной управы Ф. Федотов — 50 рублей22
Ремесленное мастерство давало в 90-х годах прошлого века довольно стабильный заработок. Мастер мясницкого цеха зарабатывал в 1898 г. до 5 тыс. рублей в год или 416 рублей в месяц.23 За эту сумму можно было купить не менее 4-х коров. Ежедневный заработок подмастерья в столярной и кузнечной мастерских составлял в начале 1890-х гг. 83 коп., в то время как чернорабочего — 50-60 коп.24
Специфическое положение занимали ремесленные ученики. С ними, несомненно, общался и Шагал. В нашей литературе создан образ маленьких мучеников. Действительно, их заставляли много трудиться, наказывали, часто применяя грубую силу. Мальчишки убегали от мастера куда глаза глядят. Но в конце концов тот, кто выдерживал, сам становился искусным мастером, а кто убегал, оставался недоучкой, «портачом».
Понимая это, родители относились к наказанию мастерами их детей терпимо. Витебская мещанка Анна Федоровна Васильева просила в феврале 1894 г. Витебскую ремесленную управу: «Ввиду крайне безнравственных поступков и поведения ремесленного ученика, сына моего Ильи, прошу разрешить мне произвести над ним личные исправительные меры наказания розгами, так как другой способ не может иметь никакого влияния». В соответствии с буквой Ремесленного устава ремесленное управление дало такое разрешение. Высокая «дипломатия» в заурядном житейском вопросе объяснялась тем, что непутевый Илюша обучался у еврейского мастера-парикмахера, который отказывался его наказывать.25 Родителей можно было понять. Обучение кузнечному ремеслу, например, обходилось более 100 рублей в год. Бедные родители не платили за учебу. Их дети отрабатывали за учебу сами тем, что работали на мастера от темна до темна, и срок их обучения был более долгим, чем у учеников платных (не 2, а 3-4 года).26
В еврейской среде ремесленников Витебска культ труда закладывался с детства. Он и Шагалу позволил стать мастером в своём деле.
Ремесленникам приходилось трудиться в тесных, сырых, со спертым воздухом мастерских. В одном доме находились и мастерская, и магазин, и жилье семьи мастера, его учеников и подмастерьев. Через еврейских эмигрантов становилось известно, что в западных европейских странах условия работы в мелком производстве были намного лучше. В портняжном цехе за год витебские подмастерья зарабатывали 36 рублей, в серебряно-злотницком — 50 рублей, тогда как подмастерье-парикмахер в Берлине — эквивалент 17 рублей только за месяц. Да и ремесленные цехи в западноевропейских странах давно уступили место профсоюзам. В конце 1890-х годов ремесленные подмастерья и ученики под влиянием эмигрантов и пропаганды бундовцев начинали предъявлять мастерам экономические требования, втягиваться в политическую борьбу.27
Цехи выступали своеобразными профсоюзами, кассами взаимопомощи, ритуальными учреждениями, а также были данью традиции. В цехе можно было получить небольшую ссуду или безвозмездную помощь. Звание цехового мастера давало право на вывеску, с которой собственно и начиналась еврейская профессиональная живопись. Определенную заинтересованность в цехах проявляли и нееврейские ремесленники.
Но в 1902 г. ремесленная организация в Витебске была упразднена, а ее имущество передано городскому управлению.28 Обычно это расценивается как прогрессивный шаг правительства. Возможно, и так. Но существовал и альтернативный путь, путь трансформации цехов в профсоюзно-кооперативные объединения. Во всяком случае, уничтожение цехов заслуживает и сожаления. Был поврежден источник народного творчества, целый слой городской культуры, который вдохновлял Ю. Пэна, М. Шагала, Х. Сутина.
Витебская ремесленная управа имела жестяную вывеску. Посетителей привлекала неугасающая лампада перед иконой, поставленная в память спасения жизни Александра III и его семейства (такое удовольствие стоило витебским ремесленникам ежегодного лампадного сбора). В управе находились портреты Николая II, Александра II и Александра III, Пятикнижие Моисея, присутственный стол с красным сукном, 22 старых буковых стула, канцелярский шкаф, письменный прибор, две цеховые печати, висячая и настольная лампы, выборный ящик с шарами, серебряный должностной знак ремесленного старшины, касса в виде железного ящика, ремесленные книги. В цеховых управах хранились иконы, цеховые хоругви, печати, знаки цеховых старшин, счеты, подсвечники, колокольчики, сундучки, цеховые книги, красное или желтое сукно для стола. В управе портняжного цеха красное сукно окаймлялось золотой бахромой.29
Сейчас эти предметы витебской ремесленной среды представляют большую музейную ценность. Их необходимо искать или воссоздавать, в том числе и для того, чтобы лучше понять истоки творчества Марка Шагала.
1. См.: Тарновский К.Н. Мелкая промышленность России в конце ХIХ — начале ХХ в. М.,1995. Белорусскому историку З.Е. Абезгаузу так и не удалось при жизни осуществить мечту о написании книги о ремесленниках Беларуси.
2. Обзор Витебской губернии за 1902 год. Витебск, 1903. С.19.
3. НИАБ, ф.2505,оп.1, д. 669, л.27.
4. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф.1290, оп.5, д. 155, л.1-34. Ранее устойчивость ремесленных цехов автором недооценивалась (Захар Шыбека. Гарады Беларусi. 60-я гады ХIХ — пачатак ХХ стагоддзяў. Мн., 1997. С.105).
5. НИАБ, ф.2505, оп.1, д. 427, л.13–21; д. 700, л.1.
6. Там же, д. 429, л.169-170. В источнике термин «христианские» тождественен термину «нееврейские» (там могли быть мусульмане). В таком смысле этот термин употребляется и нами.
7. Там же, д. 854, л.1.
8. Там же, д. 429, л.103-106, 115-117; д. 536, л.1; д. 624, л.10-11; д. 688, л.178-187.
9. Там же, д. 510, л.22-23; д. 624, л.10-11.
10. Там же, д. 429, л.59-61; д. 624, л.5,10-11.
11. Там же, д. 624, л.1,5; д. 667, л.44.
12. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.190-193,195-198; д. 765, л.28.
13. Там же, д. 624, л.10-11; д. 625, л.89; д. 688, л.208-211.
14. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.160-170.
15. Там же, д. 509, л.2-4; д. 624, л.10-11; д. 688, л.173-176.
16. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.110-118, 221-250.
17. Там же, д. 624, л.5.
18. Там же, д. 429, л.30-33, 69, 80-88, 148-156; д. 688, л.143-151, 160-170, 200-205.
19. Там же, д. 603, л.23; д. 688, л.95-288 (подсчеты наши).
20. Там же, д. 618, л.103.
21. Там же, д. 412, л.1; д. 429, л. 37.
22. Там же, д. 683, л.99.
23. Там же, д. 688, л.278-288.
24. Там же, д. 459, л.44, 125-а.
25. Там же, д. 547, л.20-21.
26. Там же, д. 631, л.127; д. 718, л.9, 18, 194, 196.
27. Там же, д. 683, л.41-б, 96; д. 717, л.348-б; д. 729, л.72, 275-276.
28. Там же, д. 817, л.1-3.
29. Там же, д. 566, л.1; д. 669, л.28; д. 817, л.14-16.