Среда еврейских ремесленников Витебска в 1890-1902 годах

Ремесло — особый слой культуры, особая планета. Его можно назвать своеобразным маточником современного индустриального общества, современной городской цивилизации. Поэтому ремесленная среда заслуживает специального и основательного исследования.¹ В данном случае мы ограничимся исключительно витебским ремесленничеством примерно столетней давности. И сделаем это исключительно ради светлой памяти о Марке Шагале, ибо в Витебске он постоянно соприкасался со средой еврейских ремесленников. Пятая часть витебских евреев жила ремеслом.² Именно эта среда влияла на формирование художника.

Материалы Национального исторического архива Беларуси (НИАБ), собранные в фонде Витебской ремесленной управы (ф.2505), позволяют в значительной мере реконструировать ремесленную жизнь в Витебске в 1890-1902 годах, которые приходятся на годы детства и ученичества будущего художника. И это важно, так как именно в детстве в сознании Шагала закладывались архетипы еврейской светской культуры и религиозной традиции.

До 1902 г. ремесло Витебска сохраняло цеховую организацию. Всеми делами ремесленников ведала уже упомянутая выше Витебская ремесленная управа во главе с ремесленным старшиной. В 1900 г. парикмахера Ф. Федотова сменил на этой должности столяр Петр Карасев.³ В подчинении ремесленной управы находились отраслевые цехи, состоящие из ремесленных мастеров, их учеников, подмастерьев и возглавляемые цеховыми управами во главе с цеховыми старшинами. Из других городов Беларуси в ее современных границах такое же цеховое устройство в 90-х годах ХIХ в. имели Могилев, Гомель, Мстиславль, Орша, Рогачев, Чаусы. В Минске, Полоцке, Лепеле и местечке Шклов система ремесленного управления была упрощенной. Там отсутствовали цеховые управы, и всеми делами руководила общая ремесленная управа.⁴‍

Витебская ремесленная управа тщательно учитывала ремесленные учреждения. В специальный ремесленный список попадали и мастерские фабричного типа. Ремесленная бюрократия, пользуясь несовершенством российского законодательства, удерживала контроль практически над всем промышленным сектором города и имела с этого хороший куш. В 1891 г. Витебская ремесленная управа пробовала даже записать в цех и подчинить своему контролю местных железнодорожников. Дело рассматривалось в Сенате и было приостановлено. В 1894 г. потребовалось правительственное распоряжение, чтобы освободить заводчиков и заводских рабочих от ремесленной юрисдикции по всей стране.⁵ Тем не менее, государство не спешило разрушать в черте оседлости цеховую систему, которая обеспечивала не только исправное поступление налогов, но и полицейский контроль за промышленной частью мобильного еврейского населения.

Сохранение в полном объеме реликтового ремесленного права было важнейшей особенностью среды еврейских ремесленников Витебска. Это обусловливало полную зависимость еврейских мастеровых от произвола Витебской ремесленной управы и витебского губернатора.

Второй важнейшей особенностью вышеупомянутой среды было наличие еврейских национальных цехов. В 1890 г. в Витебске таких цехов насчитывалось 17. Еще 10 считались «христианскими».⁶ Доля еврейских цехов, как и доля евреев в ремесленном производстве города, составляла примерно 3/4.⁷

^‍В 1894 г. еврейский цех медников объединился с еврейским жестяно-кровельным цехом в связи с бедностью и малочисленностью мастеров (в соответствии с законом, их должно быть не менее 5). По характеру производства названные цехи были близкими. Изготавливались металлические изделия, чаще жестяная и медная посуда. В 1898 г. витебские ремесленные мастера освоили производство зонтиков. Они были дешевле привозных и получили заметное распространение. В объединенном цехе большинство составляли кровельщики. Еврейские медники, жестянщики, кровельщики считались хорошими мастерами. Известны А. Мунькин, И. Дынькин, Ш. Адамидов.⁸ Работавшие на крышах кровельщики впечатляли. Они как бы «летали» над землей. Во всяком случае, так могло казаться юному Шагалу.

Еврейские трубочисты возобновили свой цех в 1893 г. после некоторого перерыва. У них была необычная, немножко загадочная и романтическая профессия. Цех возглавляли М. Рабкин и М. Цалкин.⁹ Трубочисты, как и кровельщики, были людьми, летающими над землей. В 1890-х годах Витебск быстро строился, покрывался крышами. К небу тянулись тысячи печных труб. На крышах города кипела жизнь. Там постоянно находилась определенная часть мастеровых. Возможно, эти мастеровые и навеяли будущему художнику его воздушные сюжеты. Не исключено, что среди кровельщиков или трубочистов были знакомые, а может, и родственники Шагала. Такое предположение отнюдь не приземляет талант художника. Оно лишь подтверждает его дар во всем земном видеть возвышенное.

В 1895 г. по приказу витебского губернатора прекратил свое существование еврейский цех лесных бракеров. Специальность по браковке леса была редкой, давала хороший заработок. Поэтому в представлении губернских властей с ремесленниками представители этой специальности имели мало общего. Известными бракерами были А. Лиознер и А. Яхнин.¹⁰

^‍В 1895 г. семь еврейских цехов стараниями витебского губернатора были присоединены к христианским, дабы не плодить число еврейских цеховых старшин и не увеличивать тем самым их влияние на общество. Старшинами в объединенных цехах выбирались христиане, а их товарищами (заместителями) — евреи. Объединенными стали мужской портняжный, сапожный, каменно-штукатурный, столярный, плотницкий, малярный и мясницкий цехи. В итоге всех этих перемен в 1898 г. в городе из 28 остался 21 цех: 7 смешанных, 5 христианских и 9 еврейских, которых было не с кем объединить, так как аналогичных христианских цехов в Витебске не существовало. Мясницкий цех с 1900 г. стал называться мясницко-колбасным.¹¹

^‍Евреи продолжали удерживать безусловную монополию в ювелирном ремесле. В серебряно-злотницком цехе состояли также резчики печатей. Исключительно еврейским оставался и цех часовщиков. Это были цехи еврейской ремесленной «аристократии». В них входили люди обеспеченные: ювелиры Б. Мезинский, Л. Лейкин, Х. Олиховский, часовые мастера Е. Либсон, А. Абрамзон, А. Берковский. Они торговали своими изделиями, попутно давали деньги в рост, могли позволить себе благотворительность и меценатство.¹²

^‍Еврейский же переплетный цех, напротив, был наиболее пролетарским. Мастера делали заготовки для типографского производства. Тут же работали мастера по изготовлению коробок, кошельков, чемоданов. Обедневший мастер М. Фрадкин нанимался на работу к хозяину футлярной мастерской Г. Росельсону. Известным мастером был Д. Аврутин. ¹³

Трудно было представить Витебск без еврейских парикмахеров Ш. Левин-Когана, М. Стернина, А. Цыбукмахера. Вместе с чулочниками парикмахеры составляли еврейский парикмахерско-ткаческий цех. ¹⁴

Славились еврейские хлебные мастера, а также еврейские кондитеры, изготовлявшие конфеты, булочки, баранки, пряники. Они объединялись в булочно-кондитерский цех. Старшиной цеха и отличным мастером был Ш. Гуревич, но ему и другим цеховым мастерам приходилось выдерживать жестокую конкуренцию с хозяевами Константинопольской булочной: турецким подданным купцом Кадыром Эфенди и его сыном Махмудом Эфенди-Муфти-Оглы. Зато турецкие кондитеры были лучшими друзьями витебской детворы. Наверняка побывал в Константинопольской булочной и тогдашний воспитанник витебского хедера Марк Шагал.¹⁵

В 1890-х годах витебские женщины шили себе наряды преимущественно у еврейских портных. Еврейский цех дамских портных оставался самостоятельным до 1899 г. Изготовлялись дамские корсеты, нижнее белье, шляпы. Изделия пользовались большим спросом. Еврейский цех дамских портных был самым многочисленным в городе. Славились мастера Ш. Мезинский, И. Кабинзер, М. Вульфсон. Еврейские шапочники составляли отдельный от портных цех. Безусловно, это диктовалось не спецификой изготовления ермолок. Специфика была в изготовлении кожаных шапок. А в этом деле евреи были признанными мастерами. Попутно они занимались скорняжным промыслом и шили кожаные перчатки. Руководил цеховыми делами Ш. Зеленый, ему помогали А. Гуревич и А. Мисингаф.¹⁶

^‍Во всей России деление цехов на еврейские и христианские было характерно только для Витебска и Велижа. Закон не разрешал такого деления, но оно держалось в силу традиции.¹⁷ На востоке Витебской губернии еврейская колонизация проходила с опозданием. Горожане местного происхождения дольше удерживали позиции в предпринимательстве. Обезопасить себя от конкуренции с предприимчивыми евреями они пытались и с помощью христианских цехов. Хотя это и было слабой надеждой. С развитием рыночных отношений выживал более изворотливый и умелый.

Христианские цехи не могли отгородиться от нехристиан, а еврейские цехи в свою очередь — от неевреев. В 1890 г. в христианском кузнечно-слесарном цехе еврейские мастера составляли 24,4% (11 из 45), в 1898 г. — уже более половины (35 из 64). Такая же картина наблюдалась в христианских кожевенном и портняжном цехах. Еврейские мальчики осваивали в 1890 г. столярное ремесло у мастеров христианской веры. А с другой стороны, у еврейской швеи в 1890 г. в подмастерьях служила Агафья Иванова. В еврейском парикмахерском цехе работали парикмахеры-христиане (в 1898 г. — 3 из 23-х). Лютеране или иностранные подданные записывались в еврейский булочно-кондитерский цех. А среди членов еврейского дамско-портняжного цеха были крестьяне и дворяне.¹⁸

^‍Тем не менее, еврейские национальные цехи существовали в Витебске практически до 1902 г. Наличие национальных цехов наряду с другими факторами, безусловно, способствовало росту национального самосознания еврейской общины Витебска. Это обстоятельство подпитывало и убеждения Марка Шагала.

Деление витебских ремесленных цехов на еврейские и христианские имеет для современных исследователей лишь тот смысл, что позволяет обнаружить некоторые дополнительные специфические черты еврейского ремесла (см. таблицу).

Структурные особенности состава ремесленных цехов Витебска в 1890 г.

Источники: НИАБ, ф.2505, оп.1, д. 429, л.10–156.

И вот что обнаруживается.

Первая особенность. Еврейское ремесло было более монолитным по своему сословному составу. Практически все еврейские ремесленники происходили из мещан. В числе христианских ремесленников мещане хотя и составляли большинство, но их все более теснили крестьяне, дворяне, иностранные подданные.

Вторая особенность. По сравнению с христианами, еврейские ремесленные мастера имели более низкий процент собственных домов (26,9 против 40,6) и жили преимущественно в наемных. Объясняется это в значительной мере тем, что среди еврейских ремесленников было больше недавно переехавших на жительство в Витебск и иногородних. Для строительства собственного дома требовалось время. А этому не способствовал динамичный образ жизни многих еврейских ремесленников. В поисках заработков они переезжали из одного города в другой, в поисках покупателей ездили с ярмарки на ярмарку, кочевали по пригородным деревням. Поэтому еврейские ремесленники не были так прочно привязаны к своему родному месту, как белорусские крестьяне. Архетип вечного еврейского странника был воспринят и Марком Шагалом. И произошло это, скорее всего, в Витебске.

Третья особенность. Еврейские ремесленные мастера в 1890 г. имели несколько больше оборотных средств, чем их коллеги из христианских цехов, но не намного. До 45% мастеров-евреев могли позволить себе нанимать рабочую силу. У христиан это делали примерно 39% мастеров. Так что социальной бездны между еврейскими и нееврейскими ремесленниками в Витебске не существовало.

Четвертая особенность. Судя по статистическим данным 1890 г., еврейские ремесленные мастера демонстрировали достаточно высокую «дисциплинированность». Более 3/4 их было записано в цехи. Большинство же христианских мастеров работало вне цехов. По разъяснению Сената, с 1894 г. запись в ремесленные цехи стала добровольной. Доля внецеховых мастеров как среди иудеев, так и среди христиан возрастала. Тем не менее, и в 1898 г. треть еврейских мастеров оставалась в составе цеховой организации.¹⁹ Еврейская дисциплинированность объяснялась просто. В соответствии с российским законодательством, только записанные в цех дипломированные мастера иудейской веры имели право работать вне городов и вне черты еврейской оседлости. Поэтому получение аттестата на звание мастера имело для них довольно существенный смысл. Выглядел аттестат Витебской ремесленной управы очень солидно и красочно и имел изображение символов ремесла.²⁰

^‍Получить звание мастера было не так легко. Путь к этому начинался с ученичества, которое продолжалось до четырех лет. Переход в подмастерья означал еще долгую нищенскую службу у мастера, который обычно неохотно соглашался на зачисление своих подопечных в мастера, так как имел в их лице дешевую рабочую силу. Когда мастер все же выдавал своему ученику, а потом подмастерью аттестат на звание мастера, то с этого только начиналась новая полоса испытаний. Неофит добивался созыва заседания экспертов цеха во главе с его старшиной. На этом заседании устраивалось испытание в знании мастерства. Звание мастера подтверждалось специальным протоколом. Здесь же по личной просьбе нового мастера его фамилия записывалась в цеховую шнуровую книгу, а постановление экспертов вместе с трехрублевым сбором поступали в Витебскую общую ремесленную управу, которая и утверждала окончательно аттестат на звание ремесленного мастера.²¹

Однако был и более легкий путь. Ремесленный аттестат можно было купить в той же Витебской ремесленной управе, чтобы уехать потом на работу в другое место. Обычно таким местом были соседние русские губернии. За такую услугу старшина цеха брал 10 рублей, а старшина ремесленной управы Ф. Федотов — 50 рублей²²

^‍Ремесленное мастерство давало в 90-х годах прошлого века довольно стабильный заработок. Мастер мясницкого цеха зарабатывал в 1898 г. до 5 тыс. рублей в год или 416 рублей в месяц.²³ За эту сумму можно было купить не менее 4-х коров. Ежедневный заработок подмастерья в столярной и кузнечной мастерских составлял в начале 1890-х гг. 83 коп., в то время как чернорабочего — 50-60 коп.²⁴

^‍Специфическое положение занимали ремесленные ученики. С ними, несомненно, общался и Шагал. В нашей литературе создан образ маленьких мучеников. Действительно, их заставляли много трудиться, наказывали, часто применяя грубую силу. Мальчишки убегали от мастера куда глаза глядят. Но в конце концов тот, кто выдерживал, сам становился искусным мастером, а кто убегал, оставался недоучкой, «портачом».

Понимая это, родители относились к наказанию мастерами их детей терпимо. Витебская мещанка Анна Федоровна Васильева просила в феврале 1894 г. Витебскую ремесленную управу: «Ввиду крайне безнравственных поступков и поведения ремесленного ученика, сына моего Ильи, прошу разрешить мне произвести над ним личные исправительные меры наказания розгами, так как другой способ не может иметь никакого влияния». В соответствии с буквой Ремесленного устава ремесленное управление дало такое разрешение. Высокая «дипломатия» в заурядном житейском вопросе объяснялась тем, что непутевый Илюша обучался у еврейского мастера-парикмахера, который отказывался его наказывать.²⁵ Родителей можно было понять. Обучение кузнечному ремеслу, например, обходилось более 100 рублей в год. Бедные родители не платили за учебу. Их дети отрабатывали за учебу сами тем, что работали на мастера от темна до темна, и срок их обучения был более долгим, чем у учеников платных (не 2, а 3-4 года).²⁶

^‍В еврейской среде ремесленников Витебска культ труда закладывался с детства. Он и Шагалу позволил стать мастером в своём деле.

Ремесленникам приходилось трудиться в тесных, сырых, со спертым воздухом мастерских. В одном доме находились и мастерская, и магазин, и жилье семьи мастера, его учеников и подмастерьев. Через еврейских эмигрантов становилось известно, что в западных европейских странах условия работы в мелком производстве были намного лучше. В портняжном цехе за год витебские подмастерья зарабатывали 36 рублей, в серебряно-злотницком — 50 рублей, тогда как подмастерье-парикмахер в Берлине — эквивалент 17 рублей только за месяц. Да и ремесленные цехи в западноевропейских странах давно уступили место профсоюзам. В конце 1890-х годов ремесленные подмастерья и ученики под влиянием эмигрантов и пропаганды бундовцев начинали предъявлять мастерам экономические требования, втягиваться в политическую борьбу.²⁷

Цехи выступали своеобразными профсоюзами, кассами взаимопомощи, ритуальными учреждениями, а также были данью традиции. В цехе можно было получить небольшую ссуду или безвозмездную помощь. Звание цехового мастера давало право на вывеску, с которой собственно и начиналась еврейская профессиональная живопись. Определенную заинтересованность в цехах проявляли и нееврейские ремесленники.

Но в 1902 г. ремесленная организация в Витебске была упразднена, а ее имущество передано городскому управлению.²⁸ Обычно это расценивается как прогрессивный шаг правительства. Возможно, и так. Но существовал и альтернативный путь, путь трансформации цехов в профсоюзно-кооперативные объединения. Во всяком случае, уничтожение цехов заслуживает и сожаления. Был поврежден источник народного творчества, целый слой городской культуры, который вдохновлял Ю. Пэна, М. Шагала, Х. Сутина.

Витебская ремесленная управа имела жестяную вывеску. Посетителей привлекала неугасающая лампада перед иконой, поставленная в память спасения жизни Александра III и его семейства (такое удовольствие стоило витебским ремесленникам ежегодного лампадного сбора). В управе находились портреты Николая II, Александра II и Александра III, Пятикнижие Моисея, присутственный стол с красным сукном, 22 старых буковых стула, канцелярский шкаф, письменный прибор, две цеховые печати, висячая и настольная лампы, выборный ящик с шарами, серебряный должностной знак ремесленного старшины, касса в виде железного ящика, ремесленные книги. В цеховых управах хранились иконы, цеховые хоругви, печати, знаки цеховых старшин, счеты, подсвечники, колокольчики, сундучки, цеховые книги, красное или желтое сукно для стола. В управе портняжного цеха красное сукно окаймлялось золотой бахромой.²⁹

^‍Сейчас эти предметы витебской ремесленной среды представляют большую музейную ценность. Их необходимо искать или воссоздавать, в том числе и для того, чтобы лучше понять истоки творчества Марка Шагала.

<sub>1. См.: Тарновский К.Н. Мелкая промышленность России в конце ХIХ — начале ХХ в. М.,1995. Белорусскому историку З.Е. Абезгаузу так и не удалось при жизни осуществить мечту о написании книги о ремесленниках Беларуси.
2. Обзор Витебской губернии за 1902 год. Витебск, 1903. С.19.
3. НИАБ, ф.2505,оп.1, д. 669, л.27.
4. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф.1290, оп.5, д. 155, л.1-34. Ранее устойчивость ремесленных цехов автором недооценивалась (Захар Шыбека. Гарады Беларусi. 60-я гады ХIХ — пачатак ХХ стагоддзяў. Мн., 1997. С.105).
5. НИАБ, ф.2505, оп.1, д. 427, л.13–21; д. 700, л.1.
6. Там же, д. 429, л.169-170. В источнике термин «христианские» тождественен термину «нееврейские» (там могли быть мусульмане). В таком смысле этот термин употребляется и нами.
7. Там же, д. 854, л.1.
8. Там же, д. 429, л.103-106, 115-117; д. 536, л.1; д. 624, л.10-11; д. 688, л.178-187.
9. Там же, д. 510, л.22-23; д. 624, л.10-11.
10. Там же, д. 429, л.59-61; д. 624, л.5,10-11.
11. Там же, д. 624, л.1,5; д. 667, л.44.
12. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.190-193,195-198; д. 765, л.28.
13. Там же, д. 624, л.10-11; д. 625, л.89; д. 688, л.208-211.
14. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.160-170.
15. Там же, д. 509, л.2-4; д. 624, л.10-11; д. 688, л.173-176.
16. Там же, д. 624, л.10-11; д. 688, л.110-118, 221-250.
17. Там же, д. 624, л.5.
18. Там же, д. 429, л.30-33, 69, 80-88, 148-156; д. 688, л.143-151, 160-170, 200-205.
19. Там же, д. 603, л.23; д. 688, л.95-288 (подсчеты наши).
20. Там же, д. 618, л.103.
21. Там же, д. 412, л.1; д. 429, л. 37.
22. Там же, д. 683, л.99.
23. Там же, д. 688, л.278-288.
24. Там же, д. 459, л.44, 125-а.
25. Там же, д. 547, л.20-21.
26. Там же, д. 631, л.127; д. 718, л.9, 18, 194, 196.
27. Там же, д. 683, л.41-б, 96; д. 717, л.348-б; д. 729, л.72, 275-276.
28. Там же, д. 817, л.1-3.
29. Там же, д. 566, л.1; д. 669, л.28; д. 817, л.14-16.</sub>